Консервативная партия после Брексита, обзор Тима Бэйла

Профессор политологии ловко ведет хронику ошибок и идеологий, которые привели Консервативную партию после Брексита на грань неуправляемости.

Наполеон был историей на коне. После референдума по Брекситу Британия превратилась в историю в клоунской машине. Сейчас мы находимся на пятом посту премьер-министра за шесть бурных лет, прошедших после того судьбоносного голосования. Некоторые описывают эту вращающуюся дверь хаоса как «итальянизацию» нашей политики. Многие удивлялись тому, как страна, которая раньше имела международную репутацию скучно-предсказуемой страны, так часто напоминала банановую республику с ужасной погодой. И эти годы почти непрекращающегося хаоса были развязаны консерваторами, партией, которая традиционно позиционировала себя как состоящая из твердолобых реалистов, на которых можно положиться в обеспечении стабильного, заслуживающего доверия и профессионального правительства.

Много было написано о том, какое злоключение Брексит нанесло нашей стране. Здесь Тим Бэйл, один из лучших наших политических историков, исследует, что это сделало с Консервативной партией. Он убедительно утверждает, что вирус Брексита превратил Тори из основной правоцентристской партии в нестабильную смесь радикальных правых популистов, гиперлибертарианцев и рыночных фундаменталистов.

Консерваторы (подсказка заключалась в названии) раньше были партией, которая уважала и защищала институты. Теперь Тори действуют – или, по крайней мере, думают, что им удобно изображать из себя – группу, выступающую против истеблишмента. Это требует невероятной наглости, учитывая, что они правят уже почти 13 лет. Они злятся не только на «проснувшихся» и «левых юристов», но и на судебную систему, государственную службу, парламентский контроль, университеты, Би-би-си, Банк Англии, CBI и «любые другие теневые силы, решившие лишить «народ» политики «здравого смысла», к которой они якобы стремятся». Традиционные тори раньше боялись идеологического фанатизма, считая, что и им самим, и Британии лучше всего поможет прагматичная адаптация к обстоятельствам. Молодежный фанатизм и крайняя партийность стали очень распространены в сегодняшней партии Тори.

Автор - опытный, ловкий и беглый гид по истории. Он вносит ясность в объяснение даже самых запутанных поворотов истории, предлагая проницательные и зачастую едкие комментарии к последствиям, многие из которых никогда не предполагались их создателями.

Одной из его убедительных тем является непропорциональная власть того, что он называет «партией в средствах массовой информации», под которой он главным образом имеет в виду правую прессу. Они стали важными действующими лицами, поскольку имели огромное влияние на членов консервативной партии и депутатов парламента, а также обладали огромным голосом в общенациональном разговоре. Без их громкой поддержки этого предприятия, которой предшествовали годы, в течение которых они разжигали враждебность по отношению к ЕС, можно привести веский аргумент в пользу того, что Брексита вообще не произошло бы. Правые СМИ также сыграли решающую роль в подталкивании Великобритании к гораздо более жесткой форме Брексита, чем это могло быть рационально оправдано близостью результатов референдума (52-48) или огромными экономическими опасностями, повлекшими за собой выбор особенно жесткой формы Брексита. разрыв с наиболее важными торговыми партнерами Великобритании. Отчасти для того, чтобы потворствовать им, Тереза ​​Мэй приступила к переговорам о выходе, занимая иллюзорно бескомпромиссную позицию. Когда она, к ужасу ключевых членов своего кабинета, заявила, что готова уйти вообще без сделки, правая пресса пришла в восторг. «СТАЛЬ НОВОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ЛЕДИ» красовалась на первой полосе Daily Mail вместе с карикатурой, на которой Мэй стоит в вызывающей позе на меловой скале, с флагом Великобритании, развевающимся на флагштоке позади нее, и с флагом ЕС под ногами. Даже обычно более сдержанная газета Times писала: «Мэй — ЕС: заключите с нами честную сделку, иначе вы будете раздавлены». Как шутливо замечает Бэйл, «никогда не было убедительно объяснено», как Великобритания собиралась «сокрушить» коллективную силу 27 государств-членов ЕС.